О нас пишут

Микрозиверты уранового производства

Группа журналистов с дозиметрами «наперевес» посетила объекты ядерно-топливного цикла в рамках пресс-тура, организованного НАК «Казатомпром». Мы посмотрели этапы добычи и первичной переработки урана в Кызылординской области. Теперь рассказ об АО «Ульбинский металлургический завод» в Усть-Каменогорске.
Несмотря на высокую завесу секретности советских времен, и тогда многие знали, каков профиль этого режимного предприятия, входящего в систему Министерства среднего машиностроения. Режимность объяснялась в первую очередь необходимостью соблюдения всех мер безопасности. Рада, что статус режимного предприятия всемерно поддерживается и сегодня: предприятием, государством и контролируется МАГАТЭ. 

Риски и ответственность
Журналисты, приехавшие на УМЗ, не стали исключением: подготовка и проверка документов до поездки, досмотр, взвешивание на КПП, а на выходе – дозиметрическая проверка. Военизированная охрана и охрана местная. Я бы поняла, будь требования безопасности еще жестче: предприятие изготавливает из диоксида урана топливные таблетки для реакторов атомных станций. А это – точно не фунт изюма и даже не природный уран. И если бы нас как-то по-свойски, как на кондитерскую фабрику, провели, статья бы, честное слово, была бы другой. Просто на слово я бы не поверила в заверения о безопасности. И всем бы советовала – не верить. Это небезосновательная фобия, это – понимание рисков и ответственности предприятия, «Казатомпрома» перед всеми нами за общую безопасность. Это понимание и такая режимность сформировались на заводе не за один день: УМЗ, основанный как секретный «почтовый ящик № 10», ведет отсчет своей истории с октября 1949 года, когда здесь была получена первая продукция – оксалат  тория. Ключевых рисков здесь как минимум два: само производство, требующее соблюдения самых строгих норм ТБ; а также сырье и конечная продукция, каждый миллиграмм которых должен быть учтен и находиться, а также реализовываться под жестким контролем.

Корпус 600
Сейчас на предприятии, где работают почти 4 тысячи человек, три основных производства: бериллиевое, танталовое и урановое. И поскольку нас интересовал ядерно-топливный цикл, то экскурсию по предприятию провел директор уранового производства АО «УМЗ» Сергей Бежецкий. Правильнее бы сказать, экскурсия прошла по застекленной галерее над участками корпуса 600 уранового производства. Основная продукция этого корпуса – топливные таблетки из диоксида урана для АЭС. Сегодня завод – это уникальный комплекс предприятий, уверенно чувствующий себя на мировых рынках урановой, танталовой и бериллиевой продукции. Недавно, например, узнала, что Apple приобретает тантал в Казахстане, именно на УМЗ. Также на УМЗ из поступающего с рудников желтого кека производят закись-окись природного урана. Что касается корпуса 600, то сверху хорошо видно: из восьми печей работают только две. В них при температуре 1 750 градусов спекаются топливные таблетки для сердечников тепловыделяющих элементов и сборок. УМЗ может выпускать их для разных типов ядерных реакторов. С учетом запроса заказчика они будут иметь разную геометрию, диаметр, микроструктуру и другие спе­цифические параметры. 
– К сожалению, сейчас таблеточное  производство практически не загружено, после увеличения мощностей на родственных предприятиях России, на нашем заводе прекращено производство компонентов топлива для этого рынка, – поясняет Сергей Владимирович. – Хотя раньше УМЗ обеспечивал 80% потребности в топливе для АЭС бывшего СССР и дружественных ему стран. Объемы производства доходили до более чем 1 тысячи тонн таблеток в год. Сейчас объемы кратно снизились. 
Причины снижения объемов общеизвестны: потери традиционных заказчиков, снижение спроса на продукцию в связи с отказом ряда компаний и стран от атомной энергетики. Еще недавно переживаемый ядерный ренессанс сменился глубоким спадом. Впрочем, как показывает история, отрасль периодически проходит испытания общественным мнением и тотальной фобией: любое ЧП на АЭС останавливает ее рост, но не развитие. Человечество вновь и вновь возвращается к идее атомной энергетики, но уже на новом уровне технологий и обеспечения безопасности. 
Если верить данным Ассоциации «Украинский ядерный форум», то в 2014 году в мире строятся 63 новых энергоблока АЭС. А согласно базе данных PRIS, поддерживаемой МАГАТЭ, на начало 2013 года в мире было 437 энергоблоков, строилось – 67. У атомной энергетики, работающей штатно, есть ряд неоспоримых пре­имуществ. Например, одна выпускаемая УМЗ топливная таблетка весом в 4 грамма по вырабатываемой энергомощности эквивалентна одной тонне сжигаемого высококачественного угля. Средняя ТЭЦ сжигает 3 тысячи тонн угля – в сутки, а 77 тонн топливных таблеток обеспечивают выработку энергии в течение 4 лет. 
– ТЭЦ в среднем сжигает 1 мил­лион тонн угля в год, при этом выбрасывает более 15 тысяч тонн вредных выбросов, – приводит веский аргумент Дмитрий Слободин, начальник отдела охраны окружающей среды УМЗ, кстати, проработавший на заводе уже 30 лет. – Мы же выпускаем урановую продукцию и в год выбрасываем всего 5 тонн вредных веществ. Их концентрация составляет десятитысячную грамма в кубометре! Не каждый прибор может зафиксировать такую концентрацию. То есть проблем с выбросами и загрязнения воздуха не существует, поэтому считается, что атомная промышленность – чистая отрасль.

Под гарантией МАГАТЭ
Но сегодня для нас приоритетно сравнение не по экономике и не по общей экологии, а по уровню обеспечения радиационной безопасности. Поэтому основные вопросы журналистов, задаваемые господину Бежецкому и специалистам УМЗ, касались преимущественно этой темы. 
– Отличительная черта нашего производства – минимальное воздействие на окружающую среду, – утверждает директор уранового производства. – Использование автоматизированного управления и современного технологического оборудования позволяет оперативно контролировать технологический процесс и при необходимости вносить коррективы в полностью автоматизированном режиме, исключая контакт человека с урансодержащими материалами и продуктами их переработки. Весь процесс отражается на дисплеях оператора диспетчерского пульта, и именно из диспетчерского пульта дистанционно идет управление всеми технологическими операциями.      
Из галереи над производственным корпусом нам тоже было хорошо видно, что весь процесс автоматизирован, цех безлюден. А вошедший на какой-то короткий момент в цех оператор был в соответствующей спецодежде, респираторе, ботинках, на голове – чепчик.
– Люди вызываются на технологические операции только тогда, когда идет отклонение от требуемых параметров технологического процесса, которое нельзя устранить с диспетчерского пульта, – поясняет специалист. – При этом по этим параметрам предусмотрены такие допуски, чтобы у оператора было время вызвать специалиста и устранить неисправность без создания риска получения некачественной продукции. А значит, риск создания аварийной ситуации отсутствует. Мы хорошо понимаем, что уран имеет вредное воздействие на организм человека, поэтому на предприя­тии предусмотрены и прописаны все меры по защите персонала от вредного воздействия урановых соединений. Это: спецодежда, средства защиты органов дыхания –   респираторы. У всего персонала, работающего в цехе, индивидуальные дозиметры. Они ежеквартально собираются для оценки уровня накопленной за прошедший период дозы внешнего облучения. У нас проведена аттестация всех рабочих мест по условиям труда. Все рабочие места соответствуют нормам и требованиям документов по охране труда и радиационной безопасности. Максимальная доза, полученная работником уранового производства, за год не превышает 3 мкЗв, что многократно ниже нормативной цифры для категории персонала группы А (20 мкЗв/год). Все технологическое оборудование производства имеет многоступенчатую очистку отходящих газов. Все источники выбросов очищенных газов в атмосферу непрерывно контролируются специалистами аккредитованной лаборатории.    
Конечно же, не обошлось без вопросов о контроле сырья и продукции, о возможностях хищения. Понятно, что работающие люди хорошо осведомлены о том, насколько опасно их производство. Но мало ли: в 90-е годы кто только ни обвинял постсоветские страны в «утечках» неучтенного урана.
– Мы находимся под гарантией МАГАТЭ, и ежегодная верификация (проверка, подтверждение соответствия) урана происходит с полной остановкой и зачисткой оборудования, – рассказывает Сергей Владимирович. – Мы предъявляем МАГАТЭ все количество урана, находящегося на площадке, все корпуса, склад готовой продукции, все оборудование, задействованное в процессе производства. Эксперты МАГАТЭ наносят свои визиты ежемесячно. Плюс предусмотрены необъявленные визиты инспекторов агентства. Для МАГАТЭ описана вся производственная установка и технология всех подразделений, и все, что находится по периметру предприятия. Также описано, что и как хранится. Сделано это для того, чтобы эксперты могли отслеживать, не было ли несанкционированного перемещения ядерного материа­ла, не идет ли его накопление. То есть мы под полным контролем МАГАТЭ.
Если же говорить о реализации производимой продукции, то это исключительно компетенция НАК «Казатомпром». Но, как известно, Казахстан от идеи АЭС не отказывается. Также как и мировая энергетика: на смену закрывающимся реакторам старого типа приходят новые, более безопасные. С этими перспективами и связывает свое экономическое благополучие УМЗ и атомная отрасль республики.

Азбука атомщика: α, β, γ 
А потому – вновь поговорим о безопасности. Как известно из школьной физики, радиоактивность имеет несколько типов излучения: альфа (α), бета (β) и гамма (γ). Самое опасное из них – гамма-излучение, которое присуще облученному, отработанному на АЭС топливу. На УМЗ такого материала нет. Наличествуют α- и β-излучения. Опустим физику, поговорим о защите. 
– В воздухе α-излучение проходит не более 15 сантиметров и полностью задерживается обычным листом бумаги, – напоминает Дмитрий Слободин. – Но если частица попадает внутрь организма с пищей или воздухом, она разрушает молекулы воды на ионы, а это становится опасным. Поэтому наш персонал обязательно работает в респираторах, очках, закрывая все участи тела. От β-излучения можно защититься тонким листом металла, оконным стеклом или обычной одеждой. Также опасно попадание таких частиц в организм. Поэтому в борьбе с радиацией есть три основополагающих принципа: время, расстояние, защита. То есть важно держаться от источников излучения подальше. Если приходится работать с ним, то выполнять все быстрее, соблюдая меры защиты. А по окончании работы дезактивировать (просто постирать, помыть) одежду, средства защиты.
Конечно, помимо личной безопасности персонала есть еще и вопросы радиационной безопасности самого производства, его отходов. 
– У нас ежегодно образуется до 50 тысяч тонн жидких отходов. Для окружающей среды они опасны только в случае, если неконтролируемы, – поясняет Дмитрий Борисович. – Существует деление на 3 класса опасности радиоактивных отходов: низкоактивные, среднективные и высокоактивные. Высокоактивные отходы хранятся только под землей в бетонных сооружениях, и нужно выжидать сотни лет, пока активность не упадет. Отходы УМЗ – низкоактивные. Причем у нас самый низкий показатель уровня радиоактивности – ниже допустимого минимума в сотню раз. Для их хранения созданы специальные хвостохранилища, оборудованные по последнему слову экологических требований. Предусмотрена защита от протекания в подземные воды. Отходы хранятся под водным замком, поэтому воздух даже в районе хвостохранилища чистый. Это подтверждают государственные контролирующие органы. Мы также имеем свою лабораторию, которая производит в год около 5 миллионов измерений, при этом госорганы – СЭС, экологическая прокуратура – проверяют на достоверность нашу информацию. 
Как поясняет специалист, для питьевой воды установлены нормы по содержанию радиоактивности, и поэтому предприятие не имеет права сливать их в землю или в воду и направляет только в хвостохранилища. А если кому-то в голову придет в них искупаться, это будет опасно? – интересуемся мы у заводского эколога. В ответ он только рассмеялся, вспомнив полковника Петрушенко, который вместе с сыном искупались именно в таком «озере». Я специально потом поискала этого героя в Интернете. Кто-то из его земляков написал, что он жив-здоров до сих пор. И приписали: «Это вам не Чернобыль».
Ну, собственно, по УМЗ – все, что хотела рассказать. Теперь путь на АЭС, точнее на реактор БН-350, что остановлен в Актау. Повторю за земляком Петрушенко: «Это вам точно – не Чернобыль». Остановленный по уму реактор сейчас может служить учебной моделью того, как надо эксплуатировать и выводить из эксплуатации АЭС. Чтобы не было мучительно страшно и смертельно опасно.

Алевтина ДОНСКИХ,
«Казахстанская правда» № 120 от 20.06.2014